Рекламный щит - её последняя надежда. Рецензия на фильм «Три билборда на границе Эббинга, Миссури»

Мартин МакДона в «Трех билбордах…» остается неизменным своим взглядам и убеждениям на счет непроницательности к героям, давая им так называемый карт-бланш, под собственным руководством. Возводя мысленно ограду вокруг главных действующих лиц, тем самым уплотняя взаимоотношения между ними, а точнее внутри треугольника Милдред – Уиллоугби – Диксон. Последний выступает главным антиподом во всей истории (его роль исполнил и заслуженно был вознагражден за это золотым глобусом Сэм Рокуэлл), обычный сержант, маменькин сынок, читающий на службе комиксы. Тем более помимо прямого раздражителя, МакДона обозначает его как весы, регулирующие снисходительность и полное отрицание его как персонажа способного на трансформацию. При этом такой расклад карт, путает новость о смертельной болезни Уиллоугби, что в привычном мире расценивается как причина для спокойного остатка жизни, однако только не в мире МакДона. Такой поворот способствует раскрытию подробностей, которые работают только здесь и сейчас, невзирая на общественное негодование, что наилучшим образом демонстрирует мотив Милдред Хейз.

Беря во внимание, на сколько нас знакомят необходимым прошлым и, готовя к дальнейшим не особо радужным событиям, приходит осознание временной беззащитности, притеснения и осуждения главной героини, которая всего лишь на всего требует выполнения прямых обязанностей городской полиции. И здесь, среди мини-юга Америки и полицейских-ковбоев, фильм обретает черты вестерна, с женщиной в комбинезоне и в бандане на первом плане, эгоистично расправляясь с недоброжелателями, путем несвойственной настойчивости и собственным, неменяющимся мнением. Это происходит не только в случае с разборками с шерифом, но и рождается неодобрение внутри ее семьи. По понятным причинам подобный жест провоцирует бывшего мужа на приезд и моральное осуждение, сын также не согласен с подобным, что дерзко, но состраданием принимает Милдред.

При этом «Три билборда…» обладают магическим и заразительным желанием справедливости, будучи, строго не придерживаясь одной стороны каждого героя. В фильме нет конкретно положительного и отрицательного лица, кому можно было адресовать «он абсолютно прав». Вызывать к праведной жизни у МакДона получается за счет жуткого сарказма, построенного на пережитках сложившихся классовых и расовых пренебрежений, что в свою очередь навлекает на себя волну осуждения и не до конца сформированной толерантности, говоря «что юг уже не тот», активизируя возможность осознать недостатки, в сложных для этого обстоятельствах. Провокация, служащая в картине скорее достоинством, чем слабостью Милдред, частично сдерживает ее от проявления агрессии, легкого помешательства, несмотря на случившееся с ней.

Разместив обращение на билбордах, она тем самым нарушает конфиденциальность, реализует, даже этого не подозревав, скрытый потенциал истинной функции чести, борьбы и сохранении надежды в крайне скудной вероятности на положительный исход. Макдорманд, чье амплуа здесь поддается осуждению и как матери и как обычного человека, обозначает себя приверженцем, что каждому воздается по заслугам, согласно принятым законам об уличных бандах «крипах» и «бладов» и не важно кому вы служите государству, группировке или богу.

Обличая в драматической стезе данную историю с чувствительным реализмом МакДона поднимает вопрос мужского и женского, тем самым усложняя объем затрагиваемых проблемных точек не Эббинга в целом, а кусающих волнений и столкновений на протяжении всего времени и Макдорманд подходящая кандидатура для выяснения отношений, на фоне личной трагедии. Жертва, коей и предстает Милдред, совершает в руках режиссера надлежащий ритуал по вытаскиванию демонов наружу, превращая их спасительных ангелов, способных дать перспективу для положительного импульса и мимолетного душевного смирения, которое приходит в заключительной сцене, где на лице Макдорманд появляется настоящая улыбка не от жажды мести, а от спокойствия и наличии выбора.

Искажая действительность городка Эббинга, Мартин МакДона дает лицезреть множественные уязвимости человеческой морали и сути, с притчами на детских качелях, будоража попутно горизонтом, за чертой которого находятся нечто большее, пугающее, что поставит под сомнение свою принадлежность, силу и стойкость к любым преградам, уводя в темные терзания. Та жестокость, благодаря которой необходимый эффект приходит так же быстро, как мысль о билбордах Милдред, не дает шанса чистое благородие, тем не менее это показывает, до каких крайностей можно довести людей, даже если это надпись на рекламных щитах.