«Луч света среди неизбежности». Рецензия на фильм «Маяк»

16 января в российский прокат выйдет фильм «Маяк» режиссера Роберта Эггерса. На прошедшем Каннском фестивале картина удостоилась награды международной федерации кинопрессы ФИПРЕССИ. Темная история смотрителей маяка поразила личной страстью, отчаянием и страхом обретенного безумия. Что было на маяке - остается на маяке.

Шаткая лодка упрямо проникает через густую стену тумана. На борту новоизбранные смотрители маяка: Томас Уэйк (Уиллем Дефо) и Эфраим Уинслоу (Роберт Паттинсон). Они плывут к скалистому острову под машинный ритм двигателя судна и гулкий вой маяка, словно пересекают реку Стикс, к массивному механическому чудовищу, которое напоминает адского пса Цербера из царства Аида. Следующие четыре недели - испытание, жажда, искупление и, конечно, работа.

Постановщик Роберт Эггерс, возможно, новый сказочник в кинематографе. Однако истории молодого автора не предназначены для детей или подростков. Его фильмы основаны на элементах древней литературы и фольклора. Режиссерский дебют «Ведьма» стал демонстрацией способности Эггерса соединять факты с народными сказаниями о ведьмах и колдовских силах, обитавших в Новой Англии XVII века. «Маяк» же в  сюжетном фундаменте имеет более древний исторический источник - миф о Прометее и похищенном у Гефеста огне.

Впрочем, древнегреческая легенда о столкновении титанов и богов малая часть картины мира фильма. Загнанное в кинематографические 1,19:1 рамки экрана действие «Маяка» предстает мучительной тирадой  с похотью и душеизлиянием. Выбор Эггерса дать ленте стиль немецкого экспрессионизма и наделить его культурной апроприацией разрешает посмотреть на жанр ужасов под другим углом и градусом. Отказ от классических манипуляций зрительским вниманием вроде скримера или джампера предоставляет возможность гипнотически исследовать природу героев. Нагнетающее чувство тревоги, подчинения и замкнутости порождает в персонаже Паттинсона неконтролируемую агрессию и конфликт с местом и временем. Каждое спонтанное решение ведет к психологическому хаосу, окруженному океаном и байками о морских проклятиях. 

Роберт Эггерс, сталкивая два разношерстных мужских архетипа, получает  звериную реакцию от взаимодействия Томаса и Эфраима. Соперничество философских и религиозных парадигм подкрепленное алкоголем превращается в жестокую борьбу за право быть хозяином маяка. Обострение за власть усиливается под воздействием внешних факторов, которые приводят к безумию, а затем к опустошению. В скрипучем деревянном доме среди консерв, упреков и постоянного вопроса «Что?» Дефо и Паттисон разыгрывают спектакль токсичной маскулинности с отчаяние последних людей на земле. Выплески брутальности впиваются в тени героев на стенах и погружают их в трагическую эйфорию от пребывания на заставе. 

Сложная и пугающая обстановка фильма направлена на возникновение клаустрофобической паники. Реальность «Маяка» оживает благодаря визуальным решениям оператора Джарина Блашке. Крупные фактурные кадры с лицами персонажей, знаменитый голландский угол и полемика внутрикадровых форм: круга и треугольника, приводит к ужасу трагического осознания замкнутости и обреченности. Предначертанное обязательно случится, вне зависимости от попыток навязать борьбу. Сокровенная мифология истории Эггерса не поддается внешним воздействиям. Она пленительно строга, непреклонна и мстит тем, кто осмеливается противится устаявшимся законам.

В последовательном сюрреалистическом развитии сюжета открывается множество культурных кодов: религия, кинематограф, литература и живопись. Некоторые кадры напоминают сложные и многоплановые гравюры Альбрехта Дюрера или сновиденческие фотогравюры Карла Александра Шнайдера. Природа «Маяка» сочетает развитие истории и интеллектуального ребуса с потоком трактовок. И блуждание в смысловом лабиринте режиссера становится как для героя Роберта Паттинсона, так и для зрителя потерей концентрации в пространстве и времени, когда невозможно отделить реальность от вымысла или галлюцинаций. Появление русалок или убийство чайки, символа моряков, вклиниваются в нарушенную соразмерность пребывания на острове, а цикличное моральное гонение от Уэйка рушит психологическую стабильность Уинслоу.

Демонстрация подобных отношений разрешает увидеть в полумраке фильма безумную агрессию Дефо и Паттинсона. Яростный стычки и озверевшие коллизии показывают многоликость профессионализма актеров. Молодой британец вновь доказывает мировому кино готовность изображать жертву или героя. Его экстремальное перевоплощение в «Маяке»  безукоризненно демоническое проявление потерянной натуры, которая поддается влиянию прожектора. Это не место для откровений. Это место, где душевная стойкость соперничает с затягивающейся петлей желания владеть шансом подняться на маяк. Только вера в труд и поклонение старшему напарнику позволят не совершить грех и не оказаться на берегу с чувством опустошенной жизни.

Тем не менее, специфичный опыт ситуаций Уинслоу выклевывается в финальном кадре картины. Драматургическая сила Роберта Эггерса заключается в праве дать героям поддаться  последовательной разрухе и стать заложниками мрачного отчаяния. Фильм «Маяк» - это обреченное пекло фрустрации, когда элемент гуманизма состоит в тщетной иллюзии на спасение и свободу. Исправить положение дел, кажется, невозможно, а тленное будущее тонет в грохоте морских волн. Надежда на вызволении с фатального острова остается в руках Святого Эразма и стаи чаек.